Журнал Взор - статьи по культуре и искусству, красота, фотографии фотобанка, картины, художники, Эрмитаж, Волга, Ленинград
0

ЛЕНИНГРАД: ПАМЯТЬ О ЛЮБВИ

ПОСТИЖНИЕ МИРА
Евгений Попов, Москва ГЕОГРАФИЯ ОТЕЧЕСТВА
Ленинград - фотографии фотобанка, художники, картинная галерея,Эрмитаж, картины, фотографии города

От редактора
Недавно наш неизменный автор писатель Евгений Попов вместе с поэтом Андреем Вознесенским и актером Евгением Весником стал лауреатом премии "Венец" Союза писателей Москвы.
Редакция поздравляет лауреатов и выражает надежду, что, вопреки перефразированной поговорке "Венец - делу конец", увенчанный за "вклад в развитие русской литературы" Евгений Попов продолжит радовать читателей журнала своим творчеством.

Город над спящей Невой,
Город нашей славы трудовой,
Слушай, Ленинград, я тебе спою
Задушевную песню свою.
Здесь проходила, друзья,
Юность комсомольская моя.

Советская песня в исполнении Георга Отса и эстрадного ансамбля "Ленинград"

Около сорока лет назад, когда мне было шестнадцать лет и я учился в 9 "Б" классе школы № 20 города К., стоящего на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, я решил съездить на Запад, которым был всегда и для всей России Ленинград, потому что другая Прибалтика - это уже не Россия. В Скандинавию тогда могли попасть только выдающиеся из общих рядов строителей социализма люди; Таллинн, Ригу и Вильнюс подарил в 1939 году Сталину его коллега Гитлер, Кёнигсберг после Второй мировой войны забрали у немцев за долги, и лишь доступный Питер задолго до ХХ века построили сами многонациональные российские мужики под руководством русского царя, прошедшего стажировку в Голландии да и в той же Германии, где его научили танцевать, курить табак, бриться и воевать.
А что касается "славы трудовой", то я, как только получил паспорт, тут же в конце мая завербовался рабочим в геологическую экспедицию, за что мне в начале июля выдали огромную сумму в 210 руб. 36 коп. - красота! И я поехал в Ленинград, а паспорт у меня перед этим украли на галечном пляже реки Е., где тогда уже построили плотину ГЭС, но еще можно было купаться. Вернее, украли самострочные, но очень красивые брезентовые джинсы цвета хаки, а вместе с ними и паспорт. Его мне потом ближе к зиме "подкинули" - ведь тогда в России еще не было "нового мышления", а был лишь сплошной СССР, и чужие паспорта нужны были только шпионам и диверсантам, а не честной советской шпане, промышляющей малым. Так что ехал я всего-навсего со свидетельством о рождении, то есть практически без документов.

Ленинград - фотографии фотобанка, художники, картинная галерея,Эрмитаж, картины, фотографии города

А был я тогда очень важным и умным, не то что сейчас, когда я окончательно опростился и одурел вследствие перманентных реалий развитого социализма, плавно пришедшего ему на смену дикого капитализма, а также по причине длительного общения с русской литературой, ее представителями и продуктами. У меня тогда напечатали один короткий рассказик в газете "К-ский комсомолец", я был заместителем главного редактора самиздатского журнала "Свежесть", к осени раскритикованного местными властями за безыдейность, буржуазный формализм и публикацию перерисованного с фотографии портрета Бориса Пастернака, разоблаченного четырьмя годами раньше, но, как нам ошибочно показалось, уже прощенного.
Вследствие чего всех организаторов журнала, в том числе и меня, зимой 1962/1963 исключили из комсомола, в котором я отродясь не состоял - ни до, ни после. А это, очевидно, исключавшим и в голову прийти не могло. Поэтому я заслуженную кару принял хладнокровно, хотя и получил на следующий год в качестве дополнительной награды волчью характеристику из школы, не позволившую мне поступить в какой-нибудь престижный филологический вуз страны, и потому я до сей поры имею сильные пробелы в образовании, в частности, не умею читать по-древнегречески.
Но всё это - в будущем, которое сейчас стало для меня прошлым. А тогда я ехал в плацкартном вагоне пассажирского поезда навстречу Ленинграду в компании таких же, как я, но постарше, милых товарищей, с которыми и печатал журнал на пишущей машинке "Москва" в количестве двенадцати экземпляров (четыре закладки).
"Поезд бежал и удваивал скорость", - пели товарищи, аккомпанируя себе на семиструнной гитаре. Меня поражало всё - огромные российские пространства, станции и полустанки, на которых в отличие от Сибири уже продавали стаканами вишню, а не кедровые орехи. Я был изумлен, когда питерский студент-проводник, с которым я хотел поговорить об Ахматовой, сказал мне, что такой не знает, что родом он "пскопской", и похвастался принадлежащими ему дефицитной в те времена семицветной шариковой авторучкой, а также обоюдосторонней пластмассовой расческой с разным размеров зубьев.
Было и еще много чего интересного и запоминающегося, всего не перечесть, но вот мы уже и в Ленинграде с его Московским вокзалом, различными колоннами, каналами, памятниками, дворами-колодцами, музеями и другими достопримечательностями, полезными для культуры, если кто ее до сих пор любит, а не вещает лишь назойливо, что новые времена требуют новых старых песен.
В первый же вечер я немного оконфузился, но зато еще лучше познал жизнь, в которой должен вариться писатель, чтобы состояться в качестве творческой личности. Но вариться строго определенное количество времени - ведь и суп при неправильной его готовке выкипает, и молоко убегает, и картошка становится клёклой, чего уж тогда говорить о живом человеке.
Конфуз мой заключался в том, что, когда мы с упомянутыми товарищами и старыми на мой тогдашний взгляд девушками вышли поздним вечером из ресторана "Кавказский", который тогда помещался на Невском проспекте в подвальчике, я вдруг забыл, что нахожусь в чужом городе и, попрощавшись с компанией, вскочил в проходящий троллейбус. Дальше я шел по каким-то темным улицам, обнявшись с каким-то бородатым человеком и распевая с ним вечно актуальную песню Б.Ш. Окуджавы "А мы рукой на прошлое вранье, а мы с надеждой в будущее, в свет". Проснулся я с первыми лучами ласкового питерского солнца на территории неизвестной мне автобазы, в кузове неизвестного грузовика, но зато в одиночестве.
Утреннее небо стояло над моей головой. Беспрепятственно миновав сонного вахтера, я вышел на улицу где-то в районе, как я теперь понимаю, Александровской лавры и, осведомившись у встречных о верной дороге, направился в общежитие Лесотехнической академии, где квартировали на койках мои товарищи, а я - на полу. Денег у меня, к моему удивлению, осталось всего 75 рублей, и я снова направился на Невский, но на этот раз покупать книги в том самом бывшем доме Зингера, увенчанном огромным шаром.
У меня был приготовлен список, который я и зачитал скучающим продавщицам. Там фигурировали имена литераторов, которые я узнал из статьи А. Тарасенкова "За богатство и чистоту русского языка", опубликованной в журнале "Новый мир" образца 1951 года, где он почем зря крыл декадентов, формалистов и антисоветчиков, включая "Бабеля, политическое лицо которого нам теперь хорошо известно". Кроме того, мне очень хотелось прочесть тех моих старших современников, про которых задолго до того, как в декабре 1962-го Никита Хрущёв взялся громить "творческую интеллигенцию", писали в разных газетах, что они на ходу отрываются от народа и не берегут заветы отцов.

Ленинград - фотографии фотобанка, художники, картинная галерея,Эрмитаж, картины, фотографии города

- У вас есть книги Аксёнова, Ахмадулиной, Бабеля, Булгакова, Вознесенского, Евтушенко, Замятина, Зощенко, Пильняка, Платонова, Ремизова, Сологуба, Хлебникова, а также сборник "Тарусские страницы"? - спросил я, косясь на список.
Продавщицы, раскрыв крашеные рты, загляделись на провинциального идиота, и я, согласно их просьбе, покинул негостеприимное книжное заведение.
Однако тут же направился в Публичную библиотеку на Фонтанке, где кое-что из приведенного выше перечня обнаружил и, оставив в залог 50 рублей, честно набрав книг всего лишь рублей на 25, направился в общежитие почитывать. Прямо скажу, никаких угрызений совести я не испытывал. И не испытываю до сих пор. Во-первых, я за книги заплатил вдвое, во-вторых, у меня на родине в городе К. благодаря мне их перечитали многие, что несомненно сказалось на культуре города и, в частности, на том, что там до сих пор живут и работают такие сильные, известные далеко за пределами региона литераторы, как Эдуард Русаков, Роман Солнцев и Михаил Успенский, а в-третьих, книжки эти с течением лет у меня тоже украли, включая "Тарусские страницы", ставшие нынче невиданным раритетом. "Ни о чем не жалею, ничего не желаю", как писал поэт Эд Чахлый, тоже участвовавший в упомянутой "Свежести". Для удаления волосяного покрова на различных частях тела применяется восковая эпиляция . Ее преимущества: доступность, стойкий результат и быстрота выполнения процедуры.
Но скажу для поучения молодежи - чтение есть чтение, культура есть культура, а жизнь есть жизнь. Обнаружив, что денег у меня осталось менее рубля, я, наученный аборигенами, направился на станцию Кушелевка разгружать овощефруктовые вагоны с теми дарами родной земли, которые она посылала для пропитания ленинградцев.
Работа там была обычная, однако имела свои нюансы. В частности, когда грузчики попросили у начальника по фамилии Китсель немного покушать под водку соленых огурцов, он им грубо отказал, и на следующий день они аккуратно уронили огромную бочку не на старый, предназначенный для этих целей автомобильный баллон, а прямо ребром на асфальт, отчего клепка рассыпалась, бурно потек рассол, но никому за это ничего не было, потому что ввиду классовой солидарности невозможно было определить, кто именно скатывал злополучную бочку по хлипкому деревянному трапу. Бананы там еще были, изображенные в народной песне, исполнявшейся на известный мотив:

Летят перелетные птицы,
Гагарин, Хрущёв, Микоян.
Везут за границу пшеницу,
Оттуда везут обезьян.

Яблоки и груши, морковка, капуста, лук и отчего-то очень много украинских слив. Начальник Консовский сказал начальнику Китселю, указывая на меня:
- Че-то у тебя студенты бледные…
Он был прав. Мы все питались сливами. Я по сговору с шофером каждый божий день заныкивал ему под сиденье пару сливовых ящиков, а за воротами мы с ним вечером делились, если не по-братски, то хотя бы поровну. Чудеса! От постоянного поедания слив у одних моих товарищей почему-то случился понос, у других образовался запор, а мне, переполненному счастьем, всё почему-то было тогда, как с гуся вода.

Ленинград - фотографии фотобанка, художники, картинная галерея,Эрмитаж, картины, фотографии города

Однако ведь не только работа, но и Зимний дворец, который Эрмитаж, и Лебяжья канавка, где царь, и Летний сад, где Пушкин, и парк Кирова, и гавань, и сфинксы, и многое другое, что детерминирует эти мои доброжелательные строки о городе, который попался мне в самом начале моего осознанного земного пути.
И я бормочу временами, глядя в московское свое окно на до сих пор Ленинградский проспект: вода, вода, вода, небо, небо, небо, мосты, мосты, мосты, люди, люди, люди. Слушай, Ленинград, я тебе спою…
Там я посещал своих друзей Владимира Боера и Виктора Немкова, которые нынче стали знаменитыми людьми и асами своего дела, а тогда учились на сценографов в Ленинградском институте театра, музыки и кино, откуда их обоих выгнали. Они снимали комнату в трущобе напротив кожно-венерологического диспансера, рядом с которым зимой продавали из будки горячее пиво, и мы тогда много спорили о путях развития современного искусства, а также скоро ли накроется медным тазом родная советская власть.
Там однажды ранним утром в журнал на букву "З" к чинной даме-секретарше явился я с побитой (случайно) рожей, в рваном кожаном пальто, "дыша духами и туманами" ночного сидячего поезда, имея в руках записку от В.М. Шукшина, где он предлагал редакции незамедлительно меня напечатать, что, увы, произошло значительно позже по независящим ни от кого обстоятельствам. Скорей всего меня тогда приняли за бомжа, которого Шукшин обнаружил рядом с собой в канаве, но не успел приодеть. Шукшина ведь и самого тогда печатали не "с колес", а со скрипом.
Там я встретил поэта Виктора Кривулина, который сидел на своей службе, если не ошибаюсь, в рекламном отделе санэпидстанции. Была зима. На столе у поэта были разложены соблазнительные и запретные тогда книжные издания - "Архипелаг", Набоков, "Школа для дураков". Мы обрадовались друг другу и пошли пить гнусный портвейн в уютную "мороженицу". Была зима, и наши простуженные носы не чувствовали грядущего "ветра перемен". "Что будет после Брежнева? Брежнев", - повторяли мы слова "влиятельного советолога Збигнева Бжезинского".
Там, наконец, у меня любовь была под музыку пластинки Д. Тухманова "На волнах моей памяти", любовь, которая ушла, как и всякая любовь, как и всякая вода, которая всегда уходит в недра. Любовь в коммуналке на двадцать соседей, которые принимали меня, наезжавшего туда время от времени из города Д., что на канале Москва - Волга, где я тогда жил, принимали как осознанную необходимость и даже заставляли мыть в очередь общий коридорный пол, просили взаймы денег, иногда получали.
А что может быть сильнее любви?..

Shopping Cart

Total goods: 0
Total price, USD: 0

100 Paintings from the Nicholas Roerich Museum in New York
Quantity:
Album Samara
Quantity:
Smirnov-Rusetsky Boris. Belukha. Fine art print A3
Quantity:
Roerich Nicholas. Lake of the Nagas. Kashmir. Fine art print A3
Quantity:
Shishkin Ivan. Oaks. Fine art print A3
Quantity:
The first Soviet military SUV. Album
Quantity:
Ship at sea. Fine art print A4
Quantity:
For the Russian Land! Historical painting by Evgeny Emelyanov. Album
Quantity:
Nikolay Feshin. A set of cards 10x15 cm
Quantity:
Kuinji Arkhip. Waves. Fine art print A3
Quantity:
Goods
Museums
State Tretyakov Gallery
State Russian Museum
The Pushkin Museum of Fine Arts
Nicholas Roerich Museum New York

Dear visitors!
We have changed design of our site for you to make using of our site more comfortable.
We are appreciate your opinion if we have achieved this goal.
We are waiting for your critics in Guestbook.

Dear Sirs!
Agni Publishing House (Samara, Russia), Nicholas Roerich Museum (New York) and Fine Arts Academy Gallery (Moscow, Russia) have published a unique album, dedicated to the pictorial heritage of Nicholas Roerich (1874-1947).
Details...

Nicholas Roerich. Album, volume 2Will be available on the second volume of a unique publication dedicated to the works of Nicholas Roerich (1874-1947).
The album was released by the publishing house "Agni" (Samara), with active cooperation of the Nicholas Roerich Museum in New York, as well as the Moscow Gallery Fine Arts Academy and the St. Petersburg State Museum and Institute of the Roerich Family.
Details...