Журнал Взор. Статьи по культуре, репрортажи, фотографии фотобанка, фото природы, пейзажи. Василий Шукшин.
0

ШУКШИН, КОТОРЫЙ НУЖЕН ВСЕМ

ЧЕЛОВЕК
Евгений Попов, Москва
Журнал Взор. Остров Валаам. Статьи по культуре,  фотографии фотобанка, фото природы, пейзажи. Василий Шукшин

Осенью 1974 года Василия Макаровича Шукшина - писателя, актера, кинорежиссера - провожала в последний путь вся Москва, вся страна. Уже тогда его знали, уважали решительно все - начиная от последнего сибирского бича и заканчивая начальниками СССР Леонидом Брежневым да Алексеем Косыгиным. Именно они, растроганные одним из последних шукшинских рассказов, щедрой рукой отвели полюбившемуся автору место на престижном Новодевичьем кладбище, где, как известно, хоронят лишь "самых-самых".

Андрей Вознесенский написал тогда:

Хоронила страна Шукшина,
хоронила художника, то есть
хоронила страна мужика
и активную совесть.

- Около Новодевичьего кладбища, - вспоминает Белла Ахмадулина, рыдающая женщина сказала мне: "Идите же! Вас - пустят".
Милиционер - не пустил, у меня не было с собой членского билета Союза
писателей. Я сказала: "Я должна. Я - товарищ его…"
А Евгению Евтушенко, вечному сопернику Вознесенского на советском поэтическом Олимпе, врезалось в память, как:

Шли толпами к гробу
почти от Тишинского рынка.
Дыханьем колеблемый воздух
чуть слышно дрожал.
Как будто России самой
остановленная кровинка,
весь в красной калине,
художник российский лежал.

Ну да, фильм "Калина красная" про заключенного. Это - конечно, это - само собой, хотя и отдает кичевым наивом. А еще что? Романы? Романы как романы… Рассказы? Рассказы, может быть, и хорошие, но зачем они мне, когда всё это ваше советское время, о котором он писал и в котором жил, ушло, как вода в песок?!" - может ляпнуть какой-нибудь современный интеллектуал, чье повседневное чтение ограничивается модными новинками, в изобилии рассыпанными по прилавкам нынешних книжных магазинов, где российская классика ХХ века таится по углам, явно выпадая из той жесткой цепочки, которую выстроил, предваряя зарю коммунистической цивилизации, бородатый Маркс: "товар - деньги - товар".
А я вот всё думаю - истину ль изрек граф Лев Николаевич Толстой, утверждая, что в России писатель должен жить долго. Или слукавил наш национальный гений, который к концу жизни всё метался, мучился да, наконец, и сбежал из дому, чтобы помереть на тихой станции, куда немедленно слетелись корреспонденты и любопытствующие. Вот что пели тогдашние "бездуховные мещане", вскоре изведенные под корень "великой октябрьской революцией":

Шла барыня из Ростова
Поглядеть на Льва Толстого.
А другая из Орла
Сама не знала, куда шла.

Да и сам Василий Макарович, появившийся на свет 25 июля 1929 года, незадолго до смерти жаловался газетному интервьюеру: "Ну, какой результат! За пятнадцать лет несколько книжек куцых… мало сделано, слишком мало!"
Увы, он, как и Л. Н. Толстой, либо чего-то не понимал, либо темнил. Успел он сделать к отпущенным ему сорока пяти годам столько, что для какого-нибудь нынешнего деятеля культуры, которого до седых волос числят в начинающих, такой результат укороченного жизненного пути немыслим и невозможен.
Создал сто двадцать пять рассказов, и некоторые из них, как "Сураз", "Срезал", "Миль пардон, мадам", "Алеша Бесконвойный", являются общепризнанными шедеврами русской прозы.
Написал два романа. "Любавины" - о том, как расправились с русскими мужиками коммунисты после "переворота", как разоряли родовые крестьянские гнезда и устанавливали "новый порядок", где правит тот, кто подлее. И "Я пришел дать вам волю" - о том, как русский мужик Стенька Разин пытался опрокинуть Государство, а его за это прокляли на Руси, предали, продали, не поняли. Да и сам разбойник Стенька, которому бешенство, злоба и нетерпимость застили глаза, тоже до самого конца не осознавал, что, собственно, он делает.
Создал пять полнометражных фильмов о своих современниках, и все эти ленты не столько можно, сколько нужно смотреть, если хочешь ощутить себя живущим в своей стране, которая теперь именуется Российской Федерацией. Здесь ведь действительно про народ, именем которого любит клясться наше начальство всех времен, ведущее этот народ с помощью идеологической морковки к так называемому светлому будущему. А народ - он разный, и апелляция к "простому человеку" - не индульгенция. Об этом фильмы Шукшина, в этом, пожалуй, и весь он.
Снимался во множестве чужих картин в кино- и у мастеров, и у халтурщиков.

Посмертно получил Ленинскую премию за роль в фильме Сергея Бондарчука "Они сражались за Родину".
Еще была Государственная премия имени братьев Васильевых за фильм "Ваш сын и брат".
Государственная премия СССР за исполнение роли советского преобразователя природы инженера Черных в фильме "У озера".
Орден Трудового Красного Знамени.
Звание заслуженного деятеля искусств РСФСР.

Коль так, Макарыч, - не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй, - останься живым! -

умолял его младший товарищ и брат во искусстве Владимир Высоцкий в своих стихах "На смерть Шукшина", напечатанных, к слову сказать, лишь через пять лет после смерти "Макарыча" и за год до смерти самого Высоцкого. Увы, переиграть ничего нельзя. Да и не нужно, наверное.
Его именем названа улица в Новосибирске…
Бийский педагогический университет…
Бийский железнодорожный вокзал…
Литературный центр в Самаре…
Звезда в космосе…
Алтайский драматический театр и магнитогорский театр заключенных "За колючей проволокой"…
Теплоход, на котором он умер…
Мемориальные доски имеются в Москве, Воронеже, Астрахани…
В Сростках успешно функционирует музей Шукшина…
И, наконец, в прошлом году на родине Шукшина ему был возведен бронзовый памятник работы скульптора Вячеслава Клыкова. Высота сооружения - 8 метров, вес - 20 тонн. Бронзовый Василий Макарович, даром что громадных размеров, сидит босой на горе Пикет, так же натурально, как в финале фильма "Печки-лавочки", откуда, собственно, и взят этот образ.
То есть уйдя из жизни в глухие годы застоя, Шукшин пережил советскую власть и теперь стал легендой. Вне зависимости от того, часто ли показывают его фильмы по "телеящику", какими тиражами печатаются его книги, читали ль их те десятки тысяч людей, которые ежегодно приезжают летом на Алтай, обеспечивая многих земляков писателя довольно выгодным туристическим заработком. Хотя при жизни Шукшина многие из тех же самых земляков иной раз на дух не переносили его, о чем остались устные и печатные свидетельства.
И всё это говорит о том, что человек он был штучный, уникальный, таинственный, взрывной, моторный. Такие экземпляры редко рождала российская земля. Особенно в ХХ веке, когда нация сломалась, пригнулась, притихла, расползлась, устала, скукожилась в чуждой ей ауре навязанной коммунистами жизни.
А между тем биография Шукшина тривиальна, детали ее характерны для миллионов его сверстников, которых не помнит никто, кроме ближайших родственников и друзей. Родился он на Алтае, в той части большого сибирского села Сростки, которая называлась Низовкой (еще в этом селе были Мордва, Баклань и Дикари). Отца, Макара Леонтьевича Шукшина, арестовали в тридцать третьем году, тогда же и расстреляли. "За что?" - вопрос для советского человека "детский". Но вот то, что шили ему "повстанческую деятельность" - весьма серьезно. Алтай в те времена был гораздо дальше от Кремля, чем сейчас, и не все еще там склонили выю перед большевиками. Так что, может быть, и за дело погубили мужика, который головы ни перед кем не гнул в отличие от многих других, уцелевших и растворившихся в соляной кислоте советской власти. Перечитайте "Любавиных", там именно такие "повстанцы" изображены.
Мать, Мария Сергеевна Шукшина, урожденная Попова, ради двух малых деточек вышла замуж за справного мужика Павла Николаевича Куксина. Того взяли в сорок первом на войну, и в сорок втором он на этой войне погиб. Мальчику было тогда тринадцать лет, и вскоре мать отправила его "в люди". Двух детей она прокормить не могла даже в щедрой, далекой от фронта и военной разрухи Сибири.
А дальше пошла-понеслась люмпенская жизнь будущего классика, которую только сдуру, забыв горькую фразу Варлама Шаламова о том, что любой лагерный опыт отрицателен, можно назвать "моими университетами".
Безуспешно пытался он выучиться "на бухгалтера" - цифры в голову не лезли, с Бийским автомобильным техникумом распрощался "из-за непонимания поведения поршней в цилиндрах", в сорок седьмом году работал в тресте "Союзпроммеханизация" слесарем-такелажником, затем были турбинный завод в Калуге, тракторный - во Владимире, строительство электростанции в подмосковной Щербинке и моста в поселке Голицыно, где, кстати, до самых крайних времен окончательной победы дикого капитализма в России существовал маленький и уютный Дом творчества писателей.
Но до всенародной писательской и киношной славы Василию Шукшину было еще далеко. В сорок девятом его взяли в армию, после питерской учебки отправили в Севастополь, на Черноморский флот, где и прослужил он до января пятьдесят третьего, после чего был срочно демобилизован по причине открывшейся язвенной болезни желудка. Болезнь эта будет сопровождать его всю оставшуюся жизнь, и не раз еще ему лежать из-за нее по больницам.
Вернулся в Сростки. В том же пятьдесят третьем сдал экстерном экзамены на аттестат зрелости, а осенью уже был учителем Сросткинской школы сельской молодежи и одновременно ее директором.
Зачем он в 1954 году стал кандидатом в члены КПСС, а годом позже полноправным членом этой единственной в СССР партии - вопрос тоже из разряда "детских". Ведь у сына казненного "врага народа", который, кстати, до шестнадцати лет носил фамилию матери - Попов, и только по получении паспорта стал Шукшиным, был план. Шукшин всегда хотел быть писателем. Не только в детстве, когда исписывал каракулями случайные листочки, но и тогда, когда стал, наконец, кинематографической знаменитостью. Он писал всегда, он спешил писать, как будто заранее знал, сколь кратким окажется срок его пребывания на земле.
И вот летом того же пятьдесят четвертого он едет в Москву поступать. Поступать, чтобы стать писателем.
Ну, в Литературный институт, кузницу соцреализма, его, естественно, не взяли, несмотря на колхозно-пролетарскую биографию и партийность. Он ведь никогда не печатался и понятия не имел о творческом конкурсе, на который следовало подавать произведения заранее. Поэтому он решил выстрелить дуплетом. Подал документы во Всесоюзный государственный институт кинематографии, авторитетный ВГИК, и одновременно сдал вступительные экзамены в Историко-архивный институт, который вскоре покинул, окончательно укрепившись во ВГИКе.

Журнал Взор. Статьи по культуре, репрортажи, фотографии фотобанка, фото природы, пейзажи. Василий Шукшин.

Собственно, именно с этого года жизнь неизвестного деревенского паренька становится житием всемирно известного художника.
Ибо, что как не житие - все эти апокрифы и анекдоты о чудесном внедрении малограмотного Васи в обитель самого профессионального из советских искусств. И важнейшего, как считал сам великий Ленин, который к году явления Шукшина в Москву уже мирно делил Мавзолей со своим преемником Сталиным. В стране началась хрущёвская "оттепель" - предтеча горбачёвской перестройки. Шлепнули шефа Госбезопасности Лаврентия Берию. Медленно потянулись на волю миллионы заключенных, которым повезло больше, чем отцу Шукшина. "Не согласен я с таким названием "оттепель", это всё-таки весна, хоть очень ранняя", - написал тогда поэт, и в чем-то он, наверное, был прав: коммунизма у нас действительно больше нет, а хорошо это или плохо, пусть каждый гражданин России решает сам.
Дальнейшая жизнь Шукшина вся на виду, о чем имеется множество воспоминаний, слухов и просто сплетен, растиражированных прессой и телевидением. Самый нелепый из этих слухов гласит, что в сочинении, написанном Шукшиным на вступительных экзаменах, было более двадцати грамматических ошибок, но поверивший в него учитель Михаил Ромм написал поверх сочинения красными чернилами "Атлично!", и Шукшина приняли.
А самый яркий - такой: однажды в общежитии ВГИКа раздался страшный шум непонятного происхождения, и выскочившие из комнат студенты с изумлением увидели, как их старший товарищ, бывший комсорг института, некогда предлагавший исключить из комсомола Людмилу Гурченко за ее подражание модной в те времена аргентинской певице Лолите Торрес, тащит по коридору, подобно бурлаку с картины Репина, четыре ящика водки, чтобы обмыть с товарищами свой первый фильм.
Дрался с неграми…
По пьянке потерял на улице коляску с грудным ребенком…
Женился раз, другой, третий…
Годами жил без прописки, без работы…
Торговал "фэйсом", то есть принимал любое предложение сниматься - лишь бы подзаработать денег…
Был невежествен, нервен до психопатии, вспыльчив, слезлив, категоричен, ненавидел интеллигенцию…
Единственное, в чем видел смысл жизни, - это снять фильм про Стеньку Разина…
Сами решайте, где тут правда, а где ложь. А лучше - всё же заново перечитайте его прозу. Ведь это тоже не ново, когда окололитературные подробности окончательно вытесняют сущность того, что делал человек на земле.
О нем написаны сотни диссертаций, литературоведческих работ. Именем его клянутся политики и общественные деятели самых разных направлений - от черносотенцев до отъявленных либералов-западников. Кто-то толкует об эзотерическом смысле его явления на русскую землю, связывая это с алтайской Шамбалой, кто-то намекает, что не просто так он умер, а сгубили его темные антирусские силы типа "сионских мудрецов", кто-то, наоборот, утверждает, что он вовсе не русский, ссылаясь на мордовское происхождение его предков по матушке, а также на то, что шукша - это древнее божество угро-финнов, своеобразный предстатель за грешных людей перед главным Богом.
Его растащили в разные стороны, как того доброго космического мальчика из фантастического рассказа Рэя Брэдбери. Мальчика, который вдруг оказался нужен всем. А между тем причина всенародной любви к нему, временами переходящая в истерию, на мой взгляд, проста. Шукшин таинственным образом сумел задеть те божьи струны всеобъемлющей российской души, которые, оказывается, есть даже у самого отъявленного гражданина нашей страны - той страны, где вечно пляшут и поют, сажают, выпускают, убивают, рожают, возносят, ниспровергают, молятся, каются и грешат снова. Где огромные просторы ограничены для многих тесным пространством тюремной камеры или блочной квартиры, где не зарекаются ни от сумы, ни от тюрьмы, а земное человеческое бытие никогда не было комфортным и предсказуемым.
Где любое начальство - враг по определению, и Россия убивает царя, чтобы на семьдесят лет погрузиться в обыденный ад колхозов, коммуналок, партсобраний, доносов и всенародного ликования по указанным, теперь уже новым начальством, поводам - вроде бесцельного освоения нищей империей космоса или успешного построения социализма в совращенных нами же соседних странах.
Где женщина из хранительницы домашнего очага стала темной тенью обабившегося советского мужика, той самой тенью, что посягает на саму суть разлагающегося оригинала, замещая его, пытаясь превзойти неизвестно в чем - то ли во власти, то ли в пьянстве и разврате, то ли в стремлении к тому прогрессу, куда она летит, как бабочка на свет засиженной мухами лампочки Ильича.
Отсюда в рассказах Шукшина все эти мелкие страсти, приобретающие эсхатологическое значение, отсюда фальшь и неестественность поведения простых людей, даже если они достигли "степеней известных", отсюда знаменитые шукшинские стервы и профурсетки, перманентно раздраженные, заедающие жизнь и себе, и своим мужикам, отсюда эта всеобщая боль, которая и составляет нерв его прозы.
Да и мужики, знаете ли, тоже хороши. Один, осатанев, церковь рушит бульдозером, другой свихнулся на том, что промахнулся, стреляя в Гитлера, третий купил шляпу и искренне не понимает, почему окружающие считают его дебилом, четвертого приняли в магазине за алкаша, и он, изнывая от унижения, не находит ничего лучшего, как взять в руки молоток и пойти убивать обидчиков.
И дело тут вовсе не в противопоставлении города и деревни, Запада и Востока, пролетариев и интеллигенции. Всё это - внешнее, не главное. Главное вершится в глубинах человеческой души, подвергшейся в двадцатом веке невиданным дьявольским испытаниям во имя неизвестно чего.
А выдержит ли эта душа испытания - не знал Шукшин, не знаем и мы, оказавшиеся в отличие от него в новом времени со смещенными координатами. Где многие из шукшинских персонажей вдруг стали натуральными хозяевами российской жизни, отчего она приобрела новые фантастические очертания, в чем каждый может убедиться, включив телевизор, прочитав газету или оказавшись на улице, где царит блатная музыка. А "начальство" в очередной раз закоснело, дивно укрепившись в условиях "неокрепшей демократии", прошу прощения за эту порядком надоевшую игру слов.
И я не берусь гадать, не знаю, какое место занял бы Шукшин в наших новых реалиях. История страны и ее литературы не терпит сослагательного наклонения. Шукшин умер 2 октября 1974 года на борту теплохода "Дунай", так и не приступив к съемкам своего главного фильма, однако успев сделать всё, что только было можно в той жизни, которая была ему отпущена. Я ничего не знаю, я просто благодарю его за всё, что было, есть и будет.

Shopping Cart

Total goods: 0
Total price, USD: 0

100 Paintings from the Nicholas Roerich Museum in New York
Quantity:
Album Samara
Quantity:
Smirnov-Rusetsky Boris. Belukha. Fine art print A3
Quantity:
Roerich Nicholas. Lake of the Nagas. Kashmir. Fine art print A3
Quantity:
Shishkin Ivan. Oaks. Fine art print A3
Quantity:
The first Soviet military SUV. Album
Quantity:
Ship at sea. Fine art print A4
Quantity:
For the Russian Land! Historical painting by Evgeny Emelyanov. Album
Quantity:
Nikolay Feshin. A set of cards 10x15 cm
Quantity:
Kuinji Arkhip. Waves. Fine art print A3
Quantity:
Goods
Museums
State Tretyakov Gallery
State Russian Museum
The Pushkin Museum of Fine Arts
Nicholas Roerich Museum New York

Dear visitors!
We have changed design of our site for you to make using of our site more comfortable.
We are appreciate your opinion if we have achieved this goal.
We are waiting for your critics in Guestbook.

Dear Sirs!
Agni Publishing House (Samara, Russia), Nicholas Roerich Museum (New York) and Fine Arts Academy Gallery (Moscow, Russia) have published a unique album, dedicated to the pictorial heritage of Nicholas Roerich (1874-1947).
Details...

Nicholas Roerich. Album, volume 2Will be available on the second volume of a unique publication dedicated to the works of Nicholas Roerich (1874-1947).
The album was released by the publishing house "Agni" (Samara), with active cooperation of the Nicholas Roerich Museum in New York, as well as the Moscow Gallery Fine Arts Academy and the St. Petersburg State Museum and Institute of the Roerich Family.
Details...