Начну, пожалуй, с фантасмагории. Если представить, будто город Венецию на пару лет отдали в безраздельное правление отечественных чиновников, то смею вас уверить, очень скоро Венецию будет не узнать. Сначала по ночам, то тут, то там, начнут "по неизвестным причинам" полыхать пожары. А на месте пепелищ, оставшихся от роскошных палаццо, провористые ребята начнут споро воздвигать безликие новоделы из стекла, бетона и пластика.
Но, слава Богу, если Венеции и суждено когда-нибудь исчезнуть, то, как полагают ученые, исключительно от подъема вод Адриатики, то есть от стихийного бедствия. Других причин как будто нет. Все исторические и культурные объекты города со славным прошлым имеют своих законных владельцев, которые, согласно законодательству, обязаны скрупулезно сохранять исторический облик собственности, поддерживать ее в хорошем состоянии, ни в коем случае не перестраивать в угоду личной выгоде. А кроме прочего, не перепродавать. Вот такие строгости здесь царят по отношению к бесчисленным архитектурным красотам. Чем и объясняется, что жемчужина Адриатики почти без потерь дожила до наших дней на радость влюбленным и туристам со всего света.
И разве одной Венеции была уготована столь завидная участь… Несмотря на бурное прошлое и многочисленные войны, города Западной Европы в основном сохранили свой колорит, многие из них являются своеобразными музеями под открытым небом.
Но стоит только пересечь российскую границу и углубиться в родные просторы, картина меняется. Бесхозность, разруха, отсутствие доступа ко многим памятникам архитектуры - то, к чему пришла Россия на рубеже веков. Конечно, отчасти к такому результату привела логика нашего исторического пути. В 1917 году отменили все существовавшие тогда институты собственности. Имущество стало общенародным. Согласно декретам СНК и ВЦИК от 1918 года, частная собственность отменялась навсегда, имущество изымалось, а государству в лице местных органов самоуправления вменялось в обязанность лишь надзирать за эксплуатацией населением этой собственности. Процесс эксплуатации населением экспроприированной у "буржуйских элементов" собственности
подробно описан в рассказах и фельетонах Михаила Булгакова "Конец Балабуховского дома", "Самогонное озеро", "Трактат о жилище" и т.д.
Для полноты картины добавлю, что были приняты декреты "Об отмене частной собственности на недвижимость в городах", "Об отмене права пользования сберкнижками", "О национализации предприятий", "Об отмене права наследования". У декретов прослеживается одна особенность: все они направлены на разрушение старого уклада жизни. Что, собственно, советской власти с блеском и удалось. Разрушили так основательно, что мы до сих пор можем лицезреть церкви без куполов и звонниц, заросшие быльем усадьбы, дворцы, в которых царит мерзость запустения. Да что там дворцы - целые города нуждаются в срочной и основательной помощи.
В северной столице исторический центр по сути медленно погибает. Шаг влево или вправо от Невского - и вы оказываетесь среди всё еще прекрасных, но уже глубоко больных творений зодчества.

А Москва? Когда-то первопрестольная славилась своими колокольными перезвонами и бесчисленными храмами. От сорока сороков церквей и часовен остались лишь воспоминания.
А наша провинция? Многие небольшие исторические центры, с точки зрения развития инфраструктуры, находятся почти в таком же положении, когда последний раз их посещал Иван Александрович Чичиков.
Однако на дворе иные времена. В коридорах власти в чести иные ценности. Тем не менее под ласкающие слух речи о падении железного занавеса, демократических свободах, общечеловеческих ориентирах, восстановлении прерванной связи времен, большевистском варварстве, "не помнящих родства" партийных функционерах, разрухе в культуре… только в Москве в 90-е годы уничтожили не менее 55(!) исторических памятников и объектов культуры. Так что если новый режим и восстанавливает прерванную связь времен, то начал он это дело с большевистской традиции варварского отношения к культурному наследию России.
По данным Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, а также краеведов, исчез с лица московской земли Дом Пикарта (Софийская набережная, 6); уничтожен парадный фасад Замоскворечья - ансамбль Кадашевской набережной; безвозвратно погибли Палаты в Мещанской слободе (пр. Мира, 3); уничтожен Дом Самгиных (Пятницкая ул., 46); снесен Дом Герцена (Сивцев Вражек, 25/9); разрушен Дом Плевако (Большой Афанасьевский пер., 35)…
Надо ли уточнять, что список этот далеко не полный, что в нем отражены объекты исключительно московские, а если брать по всей стране, то, вероятно, придется издавать объемистый сборник утерянного.
Между прочим, среди исчезнувших в 90-е годы XX века объектов 25 находились под охраной государства! Стало быть, государство наше по-прежнему в состоянии надлежаще охранять лишь заключенных да чиновников высокого калибра.
Но что мы всё о потерях. Изредка случаются и приобретения. В прошлом году, например, завершилась реконструкция известного Дома Перловых - так называемого Китайского чайного дома, построенного в честь приезда китайского посла Ли Хуан Чанга на коронацию Николая II. Но, заметьте, дом этот был приведен в человеческое состояние только после того, как обрел законную собственницу, являющуюся потомком первоначального владельца здания. Плохо, что примеры такие единичны. Но даже будучи единичными, они наводят на мысль: если мы хотим сохранить наше культурное и историческое наследие, срочно следует заняться изменением и совершенствованием законодательства в правоприменительной практике. И для этого нужно прежде всего искреннее желание государства изменить положение дел в данной области. Хотя искренность и не является правовой категорией, я о ней вспомнил не случайно.
В декабре 1991 года приняли Федеральный закон "О реабилитации жертв политических репрессий" (далее - Закон о реабилитации. - Прим. автора). Данный документ был призван восстановить справедливость в отношении тех, кто подвергался политическим репрессиям на территории России с 1917 года, и упорядочить все ранее принятые решения, касающиеся жертв большевистских репрессий.
Однако прежде чем перейти к сути дела, маленькое лирическое отступление. Французы говорят: "В одно "но" можно вместить весь Париж". Наши авгуры от законотворчества умудрились вместить в одно "но", в одно ограничение если и не все благие намерения, заключавшиеся в Законе о реабилитации, то, во всяком случае, значительную их часть.
Согласно статье 16.1, "в случае смерти реабилитированных лиц возврат имущества, возвращение его стоимости или выплата денежных компенсаций должны производиться их наследникам по закону первой очереди…"
В то же время на момент принятия Закона о реабилитации действовала статья 532 Гражданского кодекса, предусматривающая четыре степени очередей наследования. Исчезновение из Закона о реабилитации трех из них, понятное дело, не случайность. Законотворцы отлично понимали: наследников первой очереди осталось немного, основная масса претендентов - в последующих степенях очередности. Вот их и отсекли.
Или такой штрих. Закон о реабилитации мог вступить в силу только после обнародования специального постановления Правительства РФ. Искомое Постановление № 926 увидело свет лишь спустя… три года после опубликования Закона о реабилитации. Столь длительная проволочка, думаю, была мерой сознательной. И она невольно дает почву для определенных литературных реминисценций. Помнится, Ходжа Насреддин пообещал шаху за десять лет научить осла человеческой речи. Восточный мудрец здраво рассудил, что за столь значительный срок либо шах умрет, либо осел подохнет, либо он сам отдаст Богу душу…
Итак, гора родила мышь. К чему, собственно, власть и стремилась. Поскольку Закон о реабилитации, полагаю, предназначался не столько для практического применения, сколько являлся пропагандистским шагом, который должен был продемонстрировать мировому сообществу наши демократические ориентиры и устремления.
Итак, реального механизма для спасения архитектурного наследия России пока не существует, поскольку имеющийся слишком слабомощен, противоречив, то и дело заедает и готов рассыпаться в любую минуту.
И наоборот, машина разрушения действует без сбоев. Питает ее коммерческий интерес нуворишей и тотальное мздоимство чиновничьего аппарата. А происходит всё просто. Как только рентная стоимость земли, на которой стоит тот или иной особняк "времен очаковских и покорений Крыма", достигает определенной планки, к зданию возникает интерес, и оно, по сути, обречено. Как его уничтожат - вопрос техники: быть может, случится "самовозгорание", а может - "самообрушение". В любом случае через некоторое время мы увидим на его месте очередной образец архитектуры "пузырей", хай-тека или что-то в этом роде.
Если объект нельзя уничтожить, его сдают в аренду, как правило, совершенно случайным людям. В результате "хозяйственной" деятельности съемщиков внутри такого исторического объекта, как правило, смотреть уже нечего: нет и в помине прежней лепнины, росписей по стенам, наборного паркета…
Чиновники умудряются извлекать выгоду даже из тех объектов, которые, по определению, выгоду им приносить не должны. С их легкой руки под Храмом Христа Спасителя сооружена многоуровневая парковка для лимузинов и спортивных авто в стиле ретро. До недавнего времени там же действовала фирма по продаже автомобилей.
Смею вас уверить, очень скоро о нашем архитектурном наследии можно будет судить исключительно по книгам да воспоминаниям. Если, конечно, не принять безотлагательных мер. Суть их должна сводиться к тому, чтобы между чиновничьим аппаратом и памятниками истории и культуры воздвигнуть непроницаемую стену в виде законодательно закрепленного права потомков прежних владельцев на получение объектов недвижимости в собственность. В зависимости от ситуации - либо в пожизненную собственность с правом передачи по наследству, либо - в долгосрочную аренду.
Речь, уточню, идет не о реституции, поскольку государство наше реституцию, во всяком случае в классическом ее виде, не выдержит. Да нынешний режим и не способен решать проблемы такого масштаба. Стало быть, речь может идти лишь о выборочной или частичной реституции, направленной исключительно на спасение архитектурного наследия России..
Вероятно, что и реституцией-то этот процесс вряд ли можно назвать, но не в терминах дело: всего важнее соблюсти здравый смысл и придерживаться принципа (очень древнего, кстати): "Не навреди". Что это означает? Работа, связанная с передачей объектов истории и культуры в частные руки, не должна провоцировать социальную напряженность в обществе. Она должна сопровождаться достаточно прозрачными действиями государства, которое обязано доводить до широкой общественности, на каких условиях и с какой целью тот или иной объект недвижимости возвращается его законному наследнику. При этом исходить придется не из общих правил, а исключительно из конкретной ситуации. В одних случаях - и это нормально - решение может приниматься в пользу наследника, в других - в пользу последнего владельца объекта. Одни варианты предполагают, что недвижимость будет выкупаться, а прежнему ее владельцу выплачиваться компенсация, а другие, что правопреемник конкретной собственности сможет ее получить за сугубо символическую плату, скажем, если объект заброшен или является бесхозным. Кстати, такой недвижимости на территории России хватает.
Возможны случаи, когда иск о реституции вообще будет отклонен на законных основаниях. Вероятен и вариант, когда за минувшие десятилетия в исковый объект регулярно вкладывались средства на его поддержание. И тогда может возобладать принцип долевого участия сторон… Хотя всего не предусмотришь. И если возникнет острая конфликтная ситуация, нужно быть готовым к тому, чтобы решать ее в судебном порядке.
Для осознания масштабов предстоящей работы приведу такие данные. На территории только одной Москвы за государством числится 6 044 объекта культурного наследия, и только 272 находятся в частной собственности. Итак, речь идет, как бы патетически это ни звучало, о спасении архитектурного наследия страны.
Если подобная точка зрения возобладает, государство должно уяснить, что оно отнюдь не благодетель, а частный собственник - не дойная корова. Здесь важно подавить соблазн взвинчивания до небес коммунальных платежей, арендной платы, самой стоимости передаваемого в частные руки объекта. К месту напомнить, что в Великобритании многие замки передаются государством новому владельцу за символическую плату в один фунт стерлингов. У нас подобный подход тоже был бы разумен. Во-первых, речь идет не о купле-продаже, а о возврате имущества, некогда экспроприированного, законному наследнику. Во-вторых, ему, владельцу, следует поставить условие полного восстановления первоначального облика объекта и дальнейшей его сохранности. А это само по себе требует значительных финансовых трат.
Общим же правилом, как это повсеместно и практикуется в странах Западной Европы, должен стать запрет на снос, перепланировку, скрытую модернизацию объекта. Ограничения обязательно коснутся реставрационных работ - запретом применения современных материалов. Использование стеклопакетов вместо оконных рам, металлической черепицы вместо медного листа, а ламината в качестве заменителя дерева превратит любое старинное строение в подобие дворца из Диснейленда. Запрет следует наложить и на возможность возведения дополнительных построек на территории переданного объекта. А руководством к действию при его реставрации бесспорно являются не фантазии владельца, а сохранившиеся архивные фотографии, чертежи, гравюры, мемуары и другие документы. Лучшие проститутки Питера
Если государство от декларативных пожеланий наконец перейдет к действию и начнет передавать объекты истории и культуры их наследникам, предвижу, что придется столкнуться с необычайным наплывом желающих что-либо получить. И тут важно смотреть не столько на громкие фамилии претендентов, сколько тщательно работать с архивными материалами, отслеживая и отделяя истинных наследников от всякого рода самозванцев.
И последнее. Крайне важным представляется сохранение публичного доступа граждан России и прежде всего молодежи к историческому или культурному объекту. Ибо что же это за страна, в которой народ не имеет возможности прикоснуться к собственной истории, ощутить дух прошлого, почувствовать ожившую связь поколений. Может быть, это и есть самое важное, ради чего необходимо сохранить, по выражению Анатоля Франса, "эту музыку в камне, эти старые башни и купола".