Лет двадцать тому назад судьба свела меня с удивительной женщиной - Марианной Аристарховной Лентуловой, дочерью прославленного, но не очень чтимого у нас в ту пору живописца Аристарха Васильевича Лентулова. Кому сегодня не известно это имя? Впрочем, нет, и тогда оно было весьма популярно среди знатоков и собирателей, ведь каждый крупный музей Запада просто мечтал заполучить хоть одно полотно этого художника-новатора. В Пензенской же галерее имелись две его работы, это "Лодки" ( 1935) и "Женский портрет", выполненный в кубистической манере в 1918 году. Иметься-то они имелись, но не выставлялись, опаска брала - вдруг студенты художественного училища не так поймут или, не дай Бог, воспримут как образец для подражания, и вообще "как бы чего не вышло". Ведь художник-то считался полузапретным, так как его искусство не вполне вписывалось в официальную систему соцреализма.
На протяжении многих десятилетий для широкой публики и даже специалистов намеренно был закрыт целый пласт российской культуры начала века. И мало кому были знакомы поэзия Бориса Пастернака, Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама, живопись Роберта Фалька, Наталии Гончаровой, Михаила Ларионова, Павла Филонова. Да что говорить, даже к Михаилу Врубелю относились неоднозначно. То время прошло. Сейчас русский авангард с успехом экспонируется на крупнейших зарубежных и отечественных выставках, изучается и популяризируется. Тогда же мы только начинали узнавать подлинную историю своего искусства. Одним словом, в начале 1970-х, не без душевного трепета, я переступил порог довольно обширной московской квартиры Лентуловых. Мебель карельской березы с бронзовыми украшениями, старинные светильники, тщательно подобранная библиотека, а на стенах - прекрасные полотна, ныне украшающие залы лучших музеев. Удивительное это было ощущение - увидеть воочию место, где жил и работал крупнейший российский художник, где собирались его сотоварищи по искусству - Роберт Фальк, Александр Дейнека, Александр Куприн, Сергей Герасимов, Игорь Грабарь, Пётр Кончаловский, где бывали выдающиеся артисты и режиссеры - Ольга Гзовская, Алиса Коонен, Александр Таиров, Борис Бабочкин, Юрий Завадский, куда любил захаживать Владимир Маяковский, с которым Лентулова связывала многолетняя дружба. Марианна Аристарховна и ее муж Яков Меримов, известный режиссер документального кино, автор фильмов о Фернане Лeже, А.С. Пушкине, памятниках Московского Кремля и многих других (кстати, мой земляк), встретили меня очень приветливо. Расспрашивали о Пензе, о картинной галерее, художественном училище, сами рассказывали о жизни в нашем городе, о любимых местах, о близких, знакомых, и, конечно, разговор неизменно возвращался к Аристарху Васильевичу.

Меримов собирался сделать о нем фильм "Художник солнца" и живо интересовался возможностями приезда в Пензу для натурных съемок. Засиделись заполночь. С тех пор я стал частым гостем в этом доме. Не скрою, туда меня влекло не только желание общения с этими интересными людьми, возможность узнать что-то новое, неизвестное о Мастере, но и, так сказать, "корыстная" цель - надежда приобрести для картинной галереи, если повезет, конечно, лентуловские работы. Марианна Аристарховна отнеслась ко мне с пониманием, обещала подумать и помочь. Но скоро лишь сказка сказывается. Приходилось вновь и вновь возвращаться к просьбе: умолять, объяснять, доказывать, взывать к чувству патриотизма. Мне была вполне понятна причина нерешительности Лентуловой, желавшей, чтобы произведения отца экспонировались в Третьяковской галерее или Русском музее, а не где-то в провинции... Но все же в Пензенской галерее стали появляться новые работы Лентулова. Среди них нынешнее украшение коллекции - написанные в Пензе "Портрет Н.А. Соловьёва" Помню, как приехавший в Пензу Евгений Евтушенко был поражен портретом Соловьёва - еще бы, ведь подобной ранней лентуловской работы нет ни в одном музейном собрании страны. Явно находясь под впечатлением живописи французских импрессионистов, художник изобразил молодого мужчину в светлом летнем костюме, белой шляпе-панаме на берегу реки среди гуляющих дам. Марианна Аристарховна склонна думать, что своего приятеля отец писал в дачном поселке Ахуны под Пензой. Там же он создал и свое большое полотно "Купальщицы". Причем все три обнаженные женщины, сидящие на берегу Суры, написаны с его жены Марии Петровны. Никогда не забуду, как возвращался "Соловьёв" в Пензу. Заполучив для галереи долгожданную работу и опасаясь, что владельцы в последний момент могут передумать, я, да простят мне взыскательные музейщики, упаковал почти двухметровую картину в гофрированный картон и сам потащил ее на вокзал. Хорошо, по дороге удалось перехватить машину. На Казанском долго уламывал проводников взять этот нестандартный груз в вагон и, наконец, в купе усталый, но счастливый проспал весь путь, притулившись в уголке, отдав всю полку "Соловьёву". А чего стоит эпопея с пейзажем "После грозы" или "Групповым портретом московских художников", на которые, особенно на последний, давно "положила глаз" Третьяковка! В 1927 году Лентулов задумал написать большой групповой портрет членов созданной им Организации московских художников (ОМХ). Был выполнен хорошо проработанный эскиз, где изображены сидящие за праздничным столом лентуловской квартиры корифеи советского искусства: И. Грабарь, С. Герасимов, А. Осмеркин, А. Куприн и другие. Сам автор, председатель ОMX, подняв рюмку зеленого стекла (я видел ее у Лентуловой), провозглашает здравицу. А какой сочный цвет, какая великолепная живопись, раскрепощенность духа! Всё обретенное им в долгом творческом пути нашло здесь свое воплощение. Вполне понятно, что такая работа просто необходима была крупнейшему московскому музею. Но чем пензенцы хуже? В конце концов, после многотрудных уговоров, удалось убедить Марианну Аристарховну отдать эскиз, а заодно и пейзаж в музей ее отца. Третьяковцы до сих пор нам простить этого не могут. Но зато Марианна Аристарховна сделала еще один, на этот раз поистине царский жест: она подарила Пензенской галерее большой автопортрет А.В. Лентулова, написанный им в 1940 году. Глядя на него, невольно вспоминаешь слова одного из друзей художника, именовавшего Аристарха "пришельцем из Пензы, кряжистым русаком, крупным, плечистым с раскатистым голосом и широким жестом, с воспитанием семинариста-бурсака и манерами волжского ушкуйника". Автор изобразил себя почти в полный рост в рабочей блузе с кистью в руке. Слева - открытый рояль с нотами. Лентулов страстно любил музыку. Во время работы или просмотра незаконченных полотен он часто просил жену или дочь играть на рояле Чайковского, Бетховена, Верди, а иногда и сам садился за инструмент. "Обладая прекрасным слухом, он осмеливался даже петь в компании с Ф. Шаляпиным и А. Пироговым, а когда ставил "Демона" А. Рубинштейна, пел всю оперу наизусть", - вспоминала дочь художника. Кстати, на Международной выставке театрального искусства в Париже в 1925 году Аристарх Васильевич получил Гран при за макет и эскизы костюмов к "Демону". Весьма интересно одно из воспоминаний Лентулова о своем детстве. Летом он иногда приезжал отдыхать к своему дяде, служившему в каком-то пензенском имении. И там, в господском доме, часами слушал музыкальную шкатулку, игравшую незатейливые старинные вальсы. "Я каждый раз плакал от восторга, а мелодии эти запечатлелись в моей памяти на всю жизнь. Какие только картины не рисовались мне под эту музыку. И никогда больше не испытывал я подобного наслаждения от исполнения даже самых лучших музыкантов, какое получал тогда от этой маленькой шкатулки с наполовину истертым валиком, отчего некоторые ноты проскакивали и не звучали". Как многие художники начала века, Лентулов был универсален. Ему было тесно в рамках одной станковой живописи.

Масштаб личности, широта восприятия мира, многообразие творческих идей требовали выхода, который он нашел в работе над театральными постановками. Он сделал эскизы декораций и костюмов к двадцати спектаклям. А первой пробой сил стали "Виндзорские проказницы" Шекспира в Камерном театре в 1915 году. "Надо сказать, что все мои постановки есть выражение и подчас прямое перенесение моих живописных принципов на сцену", - утверждал Лентулов в одной из своих журнальных статей. Огромный успех принесла художнику работа над "Сказками Гофмана" Оффенбаха, осуществленная в 1918 году режиссером Фёдором Фёдоровичем Комиссаржевским. Вот как вспоминает о ней Игорь Ильинский: "Лентулов создал незабываемые декорации. Не было дорогостоящих тканей, парчи и прочего богатства. Обыкновенная бязь, из которой шились костюмы, была расписана художником... Спектакль этот входит в число тех немногих сценических явлений, виденных за мою жизнь, за которые можно беззаветно любить театр, тот театр, в котором впечатление и эстетическое наслаждение получаешь в целом, как от симфонической музыки". Посетители галереи могут увидеть в мемориальном музее Лентулова один из эскизов костюмов к "Сказкам", переведенный в мастерских Большого театра в макет-куклу. Здесь же находятся портреты известных российских актрис Елены Гоголевой и Ольги Гзовской. Причем последний, по мнению исследователей лентуловского творчества, стоит в ряду лучших достижений Мастера. С момента поступления, т.е. конца 1920-х годов, работа именовалась просто "Женский портрет", но с помощью Марианны Аристарховны и известного артиста Гайдарова нам удалось установить личность модели. На портрете изображена молодая красивая женщина, сидящая в высоком зеленом кресле. Во всем ее облике, напоминающем прекрасную подбитую птицу, есть что-то надсадно трагическое: печальный взор выразительных голубых глаз, безвольно поникшие плечи и, словно сломанные крылья, опущенные на колени руки. Ощущение "взъерошенности", неустойчивости усугубляет и кубистическая манера письма, и холодный колорит, построенный на сочетании синих, зеленоватых и розовых удивительно чистых оттенков. По воспоминаниям М.А. Лентуловой, портрет писался в их квартире в 1918 или 1919 году, незадолго до отъезда Гзовской и Гайдарова за границу для участия в киносъемках. Трудности атрибуции вызывались определенной долей пренебрежения художника к достижению точного портретного сходства, считавшего, что "портрет нужно писать так, чтобы зритель, глядя на него, не столько думал о том человеке, который изображен на нем, сколько воспринимал его художественный образ. Ибо после того, как портрет написан, он начинает жить своей собственной жизнью - жизнью произведения искусства". Сегодня в Пензенской картинной галерее хранится около сорока живописных и графических произведений Аристарха Васильевича Лентулова. По качеству и количеству это самое большое собрание после Москвы и Санкт-Петербурга. Сведенные воедино в мемориальном музее художника, дополненные документальными и фотографическими материалами, личными вещами, они позволяют донести до современного зрителя образ выдающегося Мастера - "художника солнца", как называли его почитатели. Создание именно в нашем городе единственного в России мемориального музея Лентулова вполне закономерно - Аристарх Васильевич родился 26 марта (7 апреля) 1882 года в селе Чёрная Пятина Нижнеломовского уезда Пензенской губернии. Правда, своего отца, бедного приходского священника Василия Григорьевича, он почти не помнил, так как в два года остался сиротой. Вскоре после смерти старшего сына, Бориса, Анна Степановна Лентулова (урожденная Тихомирова) вместе с семейством переехала в Пензу, поближе к родственникам. Здесь Аристарх, с 1889 по 1898 год, учился сначала в духовном училище, потом в духовной семинарии. Но когда в городе открылась рисовальная школа имени Н.Д. Селивёрстова (художественное училище), он сбежал туда вместе со своим младшим братом Николаем. "Эта школа сыграла большую роль в моей судьбе, - вспоминал Лентулов. - Я смело могу сказать, что если бы она не открылась, меня не существовало бы как художника... Конечно, тому, чтобы стать художником, предшествует целый ряд сложных и случайных обстоятельств.

И мало ли у нас на Руси гибло талантов, не имевших возможности развиваться и проявляться. И мы не знаем, какие бы еще могли быть у нас художники, если бы побольше было таких школ, как пензенская, одесская, киевская и другие". Впрочем, в Пензенском училище Лентулов задержался сравнительно недолго. Он присоединился к группе старших учеников, недовольных чересчур академическими, по их мнению, методами преподавания, и уехал с ними в Киев. Но одной из главных причин отъезда, как свидетельствует дочь художника, было бедственное положение семьи Лентуловых и невозможность платить за обучение. К.А. Савицкий, директор училища, не затаил на "беглецов" обиду и снабдил их рекомендательным письмом. Проучившись в Киеве пять лет, молодой живописец в 1905 году вернулся в Пензу, чтобы закончить свое образование и подготовиться к поступлению в Академию художеств. Здесь он близко сошелся с семейством Цеге, часто бывал в их доме на Никольской. Даже написал портрет Лидии Николаевны, который экспонировался на выставке кружка пензенских художников вместе с работами А.Ф. Афанасьева, тогдашнего директора училища, и его учеников. Этот портрет, получивший разгромный отзыв в местной прессе, не привыкшей к подчеркнуто эмоциональному цветовому решению, к сожалению, не сохранился. Зато сохранились и находятся в экспозиции другие лентуловские работы, написанные им в период обучения в петербургской студии Д. Кардовского, во время летних приездов в Пензу с молодой женой. Именно их, в том числе, имел в виду знаменитый художник и критик Александр Бенуа, писавший в 1909 году в статье о выставке "Венок": "Лентулов - прекрасный красочный дар. Нужно ценить и лелеять его ясный и радостный талант, его бодрое отношение к делу. Картины его поют и веселят душу". Кстати говоря, композиционный и красочный дар молодого художника в свое время весьма высоко оценил и корифей русской живописи В.И. Суриков. Пронеслись годы, десятилетия. Искусство А.В. Лентулова сегодня не только возвратило себе прежнюю славу, какую оно имело при жизни Мастера, но и далеко превзошло ее. "Место, занятое любым мастером в общем художественном процессе, не постоянно, оно меняется даже тогда, когда художник закончил свой жизненный путь. Его могут забыть, потом опять вспомнить и возвеличить. В иных случаях память о художнике постепенно истощается, ослабевает, он остается лишь "рядовым участником" художественной истории. Не так обстоит дело с Лентуловым... Лентулов предстает теперь перед нами как один из самых значительных русских живописцев 1910-1920-х годов. Думается, что эту оценку можно и повысить, распространив ее и на мировое искусство первых десятилетий нынешнего века". Этими строками из вступительной статьи к каталогу юбилейной выставки художника, состоявшейся в 1987 году в Московском Центральном выставочном зале, написанными профессором Д. Сарабьяновым, известным исследователем российского искусства, мне бы и хотелось закончить эту статью.